О семантике русского мифа.

Смысловая координата:

Сказка как элементарное символическое отражение мифа воплощает в своей повествовательной  структуре начальные формы психосоциального поведения человека и народа в виде первичного этического канона. В русском этническом сознании это выглядело так: «Светский этический канон воплощается в различных формах: от сказок до законов и установлений власти. Нас прежде всего интересуют сказки – творения индивидуального разума, откорректированные коллективным бессознательным народа. Именно поэтому в них полнее воплощаются структуры повседневности, служащие своеобразными рамками для глубинного, сакрального смысла. При реконструкции этического канона мы не можем ориентироваться на волшебные сказки. Обычно они позднего происхождения и представляют собой интерпретации исходных сюжетов…  Кроме того, в силу своей вариативности они достаточно многочисленны и трудно поддаются анализу во всем объеме» (Л.С. Шишкина - Ярмоленко). И для обучения детей более удобны  значительно более простые по структуре сказочные тексты, несущие в себе необходимую элементарную нравственную информацию.

      С этой целью особенно важны сказки о животных, в цикле которых наблюдаются примитивные логические операции, которые можно выявить путем пристального семиотического анализа, скрытого от учащихся. «Целостный подход оказывается хорошо применимым, с одной стороны, к сакральному языческому мифу, а с другой – к так называемым сказкам - малюткам, которые имеют, по-видимому, притчевую структуру и наиболее хорошо сохранились с древнейших времен» (Л.С. Шишкина – Ярмоленко) в устной народно - поэтической традиции.  Строгая последовательность их отражает взросление человеческого сознания, степень вхождения его в поток творения. Поэтому, если выстроить тексты сказок - малюток в логике восхождения от простого к сложному (от элементарного к комплексному – в другой терминологии), от малого к большому, от узкого к широкому и т.д., то можно увидеть эту строгую последовательность в формировании и развитии каждого элемента (знака, семы, понятия, образа, символа, концепта) коллективного сознания сказки независимо от дискурса.

      По мнению Л.С. Шишкиной - Ярмоленко «канон этот может быть составлен из девяти сказок - притч. В структуре канона  три уровня. На первом уровне находятся две сказки: «Теремок» и «Репка», оппозиция которых задает весь диапазон возможных ситуаций и крайние их решения. На втором уровне представлена полная разработка этической проблематики. Сказки - притчи могут здесь, по - видимому, варьироваться, но структурно - смысловая основа должна остаться неизменной. В нашем варианте на втором уровне располагаются шесть сказок, объединенных в две триады. В первую, более простую, триаду входят сказки: «Лиса и рак», «Лиса и журавль», «Пузырь, соломинка и лапоть»; во вторую, более сложную, - «Кот, петух и лиса», «Колобок» и «Лиса и дрозд». И, наконец, третий уровень представлен обобщающей притчей – знаменитой «Курочкой рябой». Именно поэтому мы её проанализировали первой в качестве примера семиотической организации элементарного мифа.

      Для начала мы попробуем проследить логику становления категории пространства (локально - объемные отношения) в структуре элементарных «мифов о животных», представленных в сборнике А.Н. Афанасьева «Русские народные сказки». Например, в сказке «Лисичка - сестричка и волк» представлена типовая онтологическая рамка: «Жил себе дед да баба», в которой задана все та же бинарная  стратегия изображения: дед да баба, лиса и волк, - характерная практически для всех сказочных зачинов. Через персонажи животных  происходит  осмысление стереотипов мужского и женского поведения: между двумя биномами прослеживается четкая параллель по половому признаку. Лиса символизирует женское лукавство и хитрость, реализующиеся в ряде действий: обман деда – воровство рыбы – обман волка – воровство и выпачканность в тесте. Простоватый волк (как и дед), поверив лукавым советам лисы, оказывается избитым  и с оторванным хвостом, а дед, в свою очередь, также обманутый лисой, выслушивает упреки жены. Мораль резюмируется в формуле: «Битый небитого везет», - демонстрирующей торжество  лукавства (лживости) над  простотой, причем обман ассоциируется с женским началом, а простота – с мужским.

     Уже в сознании элементарного мифа (сказки) представлены полоролевые функции мужчины и женщины и закладываются стереотипы нравственного их поведения. Из чего истекает мораль сказки: одни делают вывод, что это образцы мужского и женского поведения, а другие, что так вести себя нельзя, отсюда лиса, конечно же, отрицательный персонаж, а волк – положительный, потому что лиса лукавит и лжет, а волк из-за ее лжи страдает (хотя в народе говорят, что «простота хуже воровства»). Итак, в тексте пересекаются две параллельные линии по бинарным оппозициям, в которых четко выражены бытийственные отношения между полами на ранней ступени формирования мифологического сознания и в обыденном сознании: дед – баба и лиса – волк, - причем в обоих случаях маркирован «женский» компонент.  В тексте сказки мы обнаруживаем очень простую на первый взгляд символическую модель пространственной ориентации персонажей, в которую органически «вставлены» нравственные представления об отношениях между полами.

         То же самое мы наблюдаем и в другой сказке – «За лапоток – курочку, за курочку – гусочку», но уже с другой смысловой направленностью. Здесь также развивается образ лисы - обманщицы, которая четырежды  просится на ночлег и четырежды обманывает своих благодетелей, причем от каждого раза аппетиты ее растут: «Всех – и курочку, и гуська, и барашка, и бычка – она передушила, мясо припрятала, а шкуру бычка набила соломой и поставила на дороге». Но лукавство лисы остается безнаказанным в этой сказке, как и в предыдущей: «Шню, шню, бычок, соломенный бочок! Сани чужие, хомут не свой, погоняй – не стой!». От удачной хитрости аппетиты всегда растут, но в обмане есть своя логика – это логика обвинения, как в сказке «Лиса – повитуха»: «Жили – были кум с кумой – волк с лисой. Была у них кадочка медку». Вот и повадилась лиса мед есть. Сначала початочек, потом серёдышек и, наконец, посрёбышек. Так и съела весь, а потом на волка хитро свалила: «Давай ляжем на солнышке, у кого вытопится мед, тот и виноват». У нее показался мед, она его на спящего волка и перемазала.

           Если в этих трех сказках развивается понятие хитрости и лукавства, причем остающееся безнаказанным («простота хуже воровства» - гласит пословица), то в сказке «Лиса, заяц и петух» образно-символический мир мифа усложняется: у лисы растаяла ледяная избушка, она выгнала зайчика из лубяной избушки, пользуясь своим превосходством. Так лиса проявила свое вероломство (это уже хуже лукавства и хитрости). Причем логика сказки выстраивается в обратной перспективе по отношению к реальности: действительные враги лисы – собаки, медведь и бык – не могут выгнать лису и помочь зайцу. Смог это сделать только петух с косой, которого лиса в реальности могла съесть. Так в сказочной логике появляется мотив возмездия (наказания). Соревнование между лисой и петухом продолжается в сказке «Лиса – исповедница», где петуху удается перехитрить этот образец хитрости: лиса, «купившаяся» на обещания, выпускает петуха из своих лап. Эти сказки стыкуются не только тематически, но и по морали. Если вероломство должно быть наказано, то, следовательно, алчность тоже: алкающий большего, упускает меньшее и в итоге остается ни с чем. Так образно – символический язык сказки через изображаемые ситуации информирует  читателя (и слушателя) о характере поступков и его устойчивом нравственном облике соответствующей социально - психологической эмблемы. В этом логика элементарной  сказочной типизации, которую учитель должен донести до ребят через соответствующую расстановку акцентов при чтении и анализе сказок на уроках по литературному чтению.

          Вот как проявляется эта логика символической типизации в сказке «Мужик, медведь и лиса», в которой  предлагаются три образа-эмблемы: «мужик», «медведь» и «лиса». Если в предыдущих текстах коллективное сознание избегает непосредственного введения образа человека в структуру сказки, то здесь мы сталкиваемся с символом «мужик», который является сквозным: мужик - крестьянин оказывается умнее и медведя, символизиру-ющего тупую, грубую силу и неуклюжесть, и лисы, проявившей хитрость, но доверившейся человеку. Мужик посадил репу и подсунул медведю вершки, а себе забрал корешки. Потом он обманывает и корифея хитрости – лису, которая, досадуя из-за оплошности, попадает в пасть собакам. Так обозначается очередная сказочная мораль: «Так часто бывает: от хвоста и голова пропадает», - в которой очерчиваются постулаты ориентации в социальном «пространстве».

+1
0
-1