Концептуально-теоретические парадигмы научно-философского осмысления социальной целостности Часть первая: генеральная проблема глобального социума

 

Главной чертой современного этапа жизнедеятельности мирового сообщества является его конcолидация в глобальный социум, направляемый в исторической динамике социальных изменений всеобщими, объективно-универсальными законами развития. В данной проекции важнейшим условием плодотворной реализации совместных усилий людей в созидании лучшего будущего оказывается верное постижение мировой целостности в необходимых связях действительности. Вопрос о разумных ориентирах общественной жизни становится ныне судьбоносным для человечества, выдвигая на передний план социальной практики задачи научно-познавательной деятельности.

Любое рационально организованное действие, в том числе и научно-познавательное, изначально оплодотворено образом конечного результата – истины как достоверного, достаточно обоснованного знания, представляющего историческую целостность окружающей действительности в ее внешних особенностях и внутреннем единстве. Всеобщий потенциал рационального познания мировой целостности намечается методом исследования как целенаправленным развитием общественной мысли людей в постижении внутреннего единства предметной реальности, как мысленным разрешением жизненных противоречий, актуальных «проблем» действительности на основе идеала совершенного, целостного бытия. «В основе деления наук, – полагал один из творцов современной социологии М. Вебер, – лежат не «фактические» связи «вещей», а «мысленные» связи проблем: там, где с помощью нового метода исследуется новая проблема, и тем самым обнаруживаются истины, открывающие новые точки зрения, возникает новая наука».1

Эта «обновленная наука» постоянно возрождается для руководства общественной практикой в каждом открытии исследовательской мыслью необходимых связей бытия. Поскольку предметная полнота научных знаний выступает как необходимое сопряжение внешних различий в их внутреннем единстве, постольку всякое целостное исследование разворачивается в двух основных направлениях познавательной деятельности – внешне и внутренне ориентированном, историческом и логическом. По утверждению Гегеля, «в истории мышление подчинено данному и сущему, основано на нем и руководится им, философии же, наоборот, приписываются самостоятельные мысли, которые умозрение порождает из самого себя, не принимая в расчет того, что есть».2

Исторический взгляд на вещи предполагает в общем виде постижение предметной реальности в ее внешней зависимости, в динамическом синтезе внешних особенностей, тогда как логический подход нацеливает мысль на познание предмета в его внутренне необходимых основаниях, в неизменном тождестве и атрибутивных различиях, в независимости от внешних условий и самобытном единстве, то есть в субъективных устремлениях его существа. Поскольку целое есть единство субъективного и объективного, постольку в каждом из указанных подходов реализуется не только «ведущая» точка зрения, но и «производная» как определяемая на основании первой. Поэтому логический подход устанавливает объективное содержание на основе внутренне необходимого единства субъективных форм мышления, тогда как исторический намечает субъективное единство в пространстве объективных различий. История, отмечал Гегель, «должна лишь охватывать то, что есть и было, события и деяния, и она тем ближе к истине, чем более она придерживается данного».3

Если исторический метод представляет предметное содержание в процессе постепенного выявления и последовательного сочленения его внешних особенностей, обособляющих исследуемую реальность от других явлений действительности, то логический ход мысли собирает эти особенности в безусловное единство, сводит частности, разбросанные историей по отрезкам мирового времени, к одной генеральной форме, выражающей способность предмета к саморазвитию. Познание движется от фиксации внешнего, текучего и частного материала объективной действительности к прояснению ее внутреннего, всеобщего и единого основания. Реальность данного движения была принципиально зафиксирована двойственным характером истоков греческой философии, обозначенных противоположными установками в трактовке бытия ионийских и италийских мыслителей.

Единство этой фундаментальной структуры целенаправленного исследования предполагает взаимопроникновение исторических и логических методов познания, когда каждый из подходов оказывается выражением одного и того же предметного содержания. Таким генеральным началом познания служит творческий потенциал предметной целостности. Этот творческий импульс познания должен присутствовать в обеих методологических установках и выдвигаться на передний план исследования на завершающей его стадии, в заключительном акте установления объективной истины как интервала совпадения конфигураций бытия и мышления и выявления новой проблемы в их расхождениях, в обнаружении разрывов предметного материала в его субъективно-логической и объективно-исторической обусловленности. Инновационный потенциал исследования должен возникать из содержания историко-логического круга мысли, где конечный результат познания оказывается ни чем иным, как обоснованной постановкой новых вопросов, когда достоверное знание предстает в облике правильно построенной системы вопросов, ибо истина рождается в сознании человека как обоснованное вопрошание о единстве, целостности бытия. Взаимное согласие утверждений исторического, логического и инновационного, творческого моментов познания и определяет концептуально-логическую полноту исследования.

Характерной чертой современных подходов в постижении целостных параметров совместной жизни людей как центральной, духовно-социальной составляющей глобальной истории мироздания является стремление избежать в истолковании исторического материала крайних воззрений – натуралистического релятивизма и идеалистического схематизма, социального технократизма и религиозного провиденциализма. Концептуальным основанием целостного осмысления действительности становится позиция культурно-исторического детерминизма, признающего в качестве движущих сил мировой истории как духовные, так и телесные начала бытия, сочетающего индивидуальные и массовые потенциалы человеческой деятельности, учитывающего как биотические, так и геофизические факторы исторического процесса, соединяющего идеалы и проблемы в органику практической жизни людей.4 Однако противоположные значения субъективных и объективных потенциалов, единства и множественности сущего продолжают действовать и в исторической среде мировой культуры, разделяя исследователей по двум основным теоретическим установкам – «глобально-осевых» и «локально-сетевых» концепций общественной жизни. В этих моделях раскрывается диалектика бесконечного и конечного в содержании социально-исторической реальности. Если первая проекция рисует историю человечества как всемирный процесс совершенствования единого социального целого, то вторая дифференцирует историческую практику людей в зависимости от локальных условий природного окружения и накопленных традиций, представляет ее как множество нравственно разобщенных локальных цивилизаций, лишенных органического единства.

Формальным аналогом дифференциации концептуальных проекций исторической жизни людей на «глобально-осевые» и «локально-сетевые» теории служит различение в потенциалах социального познания классических и неклассических видов рациональности. «Основополагающими методологическими принципами классической социальной теории, – полагает Н. М. Смирнова, – становятся фундаментализм, редукционизм и эссенциализм».5 Главной чертой классических социальных теорий служит объективный «универсализм» в осмыслении исторического материала, тогда как для неклассических теорий характерно признание принципиальной неполноты, частичности, релятивности любых концептуальных моделей бытия. «Фундаментализм, – продолжает автор, – это абсолютизация одного или нескольких типов социальной связи в качестве онтологически первичных, основополагающих…. Принцип классического фундаментализма можно уподобить схематике привилегированных систем отсчета, в координатах которых происходит обособление и фундаментализация социальных связей, полагаемых онтологически первичными».6 Однако неклассический подход отвергает возможность выявления «социальной субстанции» и оказывается по существу рациональной идеализацией эмпирического способа познания социально-исторической реальности, не способного раскрыть ее всеобщее основание.7 «Современные социальные методологии, – констатирует Н.М.Смирнова, – обнаруживают тот факт, что в обществе нет «точки», из которой оно могло бы репрезентироваться как целое».8 В современных условиях нарастания в обществе глобальных противоречий такая фрагментарность социального познания, его привязанность к показаниям сегодняшней практики, неспособность заглянуть в «обновленное будущее», становится крайне опасной для человечества: разрешение этой проблемы нахождения разумной «первоосновы» социального бытия людей будет судьбоносным научным открытием в утверждении одухотворенного будущего глобального социума.

«Промежуточный» вариант между «глобально-осевыми» и «локально-сетевыми» концепциями в рациональной реконструкции социальной истории человечества как единства конечного и бесконечного потенциалов общественной практики обозначен «социально-волновой» моделью исторического генезиса общества. Она представлена различными теориями современного социума – экономического (У. Ростоу), индустриального (Д. Гэлбрейт), супериндустриального (Г. Кан), технотронного (З. Бжезинский) постиндустриального (Д. Белл), информационного (Ю. Хаяши, Й. Масуда), программируемого (А. Турен), телематического (Д. Мартин), полагающими возможность становления оси мирового развития в технологическом и социальном взаимодействии региональных сообществ, периодически изменяющих генеральные ориентиры своей жизнедеятельности. В претворении различий «между настоящим и прошлым – отмечает Д. Белл, – технология является одной из главных сил, определяющих характер социального времени, принося с собой новую систему оценок и расширяя контроль человека над природой, она трансформирует наши социальные отношения и все наше мировоззрение».9 Данный подход, наиболее ярко обозначенный в современной социально-философской литературе «трехволновой» теорией О. Тоффлера, можно охарактеризовать как «субъективно-осевой» взгляд на историческую реальность, в содержании которой локальный импульс местных культур генерализуется и распространяется на все пространство исторической жизни мирового сообщества как затухающее движение всемирной волны, как качественное обновление практической деятельности всего человечества. Волновая теория, в отличие от «глобально-осевой» концепции, не утверждает объективное, сущностное единство человеческого сообщества и потому не предполагает его действительной целостности и качественной завершенности, допуская, в принципе, неограниченное число волновых трансформаций мировой цивилизации. «Вплоть до нашего времени, – рисует Тоффлер общую картину развития мирового сообщества, – человечество пережило две огромных волны перемен, и каждая из них, в основном, уничтожала более ранние культуры или цивилизации и замещала их таким образом жизни, который был непостижим для людей, живших ранее. Первая волна перемен – сельскохозяйственная революция – потребовала тысячелетий, чтобы изжить саму себя. Вторая волна – рост промышленной цивилизации – заняла всего лишь 300 лет. Сегодня история обнаруживает еще большее ускорение, и вполне вероятно, что Третья Волна пронесется через историю и завершится в течение нескольких десятилетий. Те, кому довелось жить на нашей планете в этот взрывной период, в полной мере почувствуют влияние Третьей волны на себе».10

В конфигурациях «волновой» модели происходит, фактически, конструктивное совмещение, ограничение и логическое сочетание эвристических возможностей «глобально-осевых» и «локально-сетевых» концепций, обусловленное наличным состоянием общественной практики. К числу таких «субъективно-осевых» моделей общественной жизни относится, по моему мнению, и социально-историческая концепция «понимающей социологии» М. Вебера, представляющая общество как результат априорно-конструктивного моделирования человеческой мыслью идеальных типов жизненно-практических стремлений людей, как способ объективации регулятивных идей их коллективного разума. Признавая локальный характер любой концептуальной модели бытия, ограниченной современным восприятием пространства и времени, М. Вебер признает неразрешимое противоречие между объективно-историческим и социологическим, сугубо логическим рассмотрением общества. На фоне этого противоречия социология отделяется от истории как субъективно-мыслимая, формально-логическая схема анализа мотивационных факторов коллективной деятельности людей. Эта схема представлена у М. Вебера 4 типами мыслительной деятельности, из которых два носят рационально-логический характер (ценностно-рациональное и целерациональное действие), а два других выражают чувственно-эмпирические основания человеческой жизни (традиционно-рациональное и аффективно-эмоциональное действие). В этих типах просматриваются основные уровни человеческого сознания – творческого настроя разума и логической всеобщности интеллекта, традиционного характера рассудка и текучего содержания чувственного опыта. В феноменологии Гегеля эти идеальные типы были обозначены движением мысли от чувственного сознания через рассудочное самосознание к всеобщим принципам разума и творческой целостности духа.

Макс Вебер ослабляет, с одной стороны, противопоставление номотетических и идеографических наук, естественных и исторических дисциплин, характерное для неокантианской методологии, разделившей дисциплинарный строй науки по полюсам общего и единичного, генерализирующих и индивидуализирующих способов познания, а с другой стороны, его типология рациональности не претендует на завершенный образ полноты человеческого духа, допуская возможность неразрешимых противоречий между установками различных типов сознания, рассматривая их лишь как удобные средства систематизации фактов, но не как проявления сущностного единства человеческого сознания. Противопоставив социологический подход историческому материалу, Вебер смог достаточно полно отразить мотивационные потенциалы общественной практики. Но в этом противопоставлении он утратил связь с объективной целостностью, с действительной логикой общественной жизни, которая, разделившись на «факторы», становится сферой исследовательского произвола социолога-теоретика, самовольно конструирующего общественную перспективу в контексте собственных социальных предпочтений. По нашему убеждению, историческая целостность объективного материала обладает онтологическим и концептуальным приоритетом в сравнении с субъективным настроем человеческого мышления. Поэтому мы обращаемся в систематизации познавательных ресурсов современного общества прежде всего к объективно-синтетическим теориям исторической практики человечества, представленным в виде глобально-осевых и локально-сетевых моделей исторического процесса.

Поскольку «волновая» теория носит производный характер, постольку следует прежде всего уяснить возможности «осевых» и «сетевых» проекций общественной жизни. Первые трактуют исторический процесс в его духовном единстве, постигают ритмы истории сквозь призму идеального смысла в развитии человеческого рода, провозглашают действительность вечной истины, определяющей глубинную связь стран, народов и личностей в ходе их творческого самоопределения в мире. Вторые рассматривают мировой процесс более натуралистически – как приспособление людских масс к различным природно-социальным условиям существования, в разнообразных сочетаниях которых нет генерального направления, определяющего единый, общеисторический смысл, а раскрывается лишь внешнее единообразие, череда жизненных циклов отдельных сообществ. «”Человечество”, – по категоричному утверждению О. Шпенглера, – это зоологическое понятие или пустое слово».11 Если в осевых концепциях вечная суть времени организует и расширяет пространство человеческой жизни, то в сетевых схемах мировой истории внешняя сила пространства дифференцирует и локализует историческое время, разделяя его на возрастные циклы детства и молодости, зрелости и старости, жизни и смерти общественных организмов.12 Универсальным законом осевых теорий является принцип Жизни, вечного бытия как начала исторического творчества, тогда как главным законом сетевых моделей служит сила Смерти, разложения всякого естества, истощения и разрушения всего сущего. «Здесь, – по оценке Шпенглера, – нет ничего постоянного и всеобщего».13 Осевые проекты постигают содержание истории из ее вечного смысла, культивируют дух творческой свободы, тогда как сетевые воззрения возникают на основе локальных структур мировой истории, замкнутых между началом и неизбежным концом исторической жизни. «Нет, – заявляет германский мыслитель, – никаких вечных истин».14

Наряду с концептуально-теоретическими моделями рационального проектирования перспектив развития общества в каждом современном национально-государственном сообществе формулируются собственные эмпирически обусловленные планы претворения будущего, привязанные к национальным традициям и состоянию окружающей природной среды. Поскольку ныне общим историческим фоном национальной жизни оказывается глобальный кризис всей мировой цивилизации, то некоторые из таких «проблемно-эмпирических» моделей развития национального сообщества поднимаются до глобального уровня обобщения социальной реальности. К числу таких «глобализованных» проблемно-эмпирических обобщений развития российского социума я бы отнес идеологический проект «Россия — Ноев Ковчег человечества» (Под общей редакцией Ю.В.Громыко и Ю.В. Крупнова. — М., 2019), а также концепцию «Русский Ковчег: Альтернативная стратегия мирового развития» (См.: электронный журнал «Изборский Клуб» №1 за 2020). Характерной чертой обеих версий в понимании социального горизонта «российского будущего» является их принципиальный «антиисторизм», игнорирование потребности в общеисторической проекции научного понимания хода развития мирового сообщества. Предельным выражением такого «антиисторического», максимально «технократического» подхода к проектированию будущего человечества в условиях глобального социального кризиса, стирающего все позитивные основания исторического прошлого, служит «КОНЦЕПЦИЯ ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ» (КОБ) как праксиологическое применение «Достаточно Общей Теории Управления» (ДОТУ), в котором проблема «социального управления» полностью заслоняет проблематику исторического развития социальной целостности на основе творческих ресурсов коллективного сознания людей, когда «управляемость» полностью подавляет творческий ресурс человеческого сообщества

 

Гореликов Л.А. – д.ф.н., профессор, академик Ноосферной общественной академии наук

 

 

1 Вебер М. «Объективность» социально-научного и социально-политического познания // Вебер М. Избранные произведения. – М., 1990. – С. 364.

2 Гегель Г. В.Ф. Философия истории. // Гегель Г. В. Ф. Сочинения. – Т. 8. – М. ; Л., 1935. – С. 10

3 Гегель Г.В.Ф. Философия истории… – Там же.

4 Вебер М. «Объективность» социально-научного и социально-политического познания… – С. 360.

5 Смирнова Н. М. Рациональность социального знания: Когнитивный нормативизм и стратегии интерпретации // Рациональность на перепутье : в 2 кн. – Кн. 1. – М., 1999. – С. 207.

6 Смирнова Н.М. Там же. – С. 207-208.

7 Луман Н. Тавтология и парадокс в самоописании современного общества / Пер. с нем. А. Ф. Филиппова // Социо – Логос. Антропология. Метафизика. – М., 1991. – С. 194-214.

8 Смирнова Н. М. Рациональность социального знания… – С. 209.

9 Белл Д. Грядущее индустриальное общество: опыт социального прогнозирования. – М., 1999. – С. 254.

10 Тоффлер О. Третья волна. – М., 1999. – С. 32-33.

11 Шпенглер О. Закат Европы. – Т. 1. – М., 1993. – С. 151.

12 Шпенглер О. Там же. – С. 174.

13 Шпенглер О. Там же. – С. 153.

14 Шпенглер О. Там же. – С. 176.

+1
0
-1

Комментарии

Аватар пользователя Гореликов

Глобализация мирового сообщества требует от политических лидеров отдельных стран научно выверенной социальной политики. Представленная статья и обозначает основные концептуальные подходы в осмыслении современной социально-исторической реальности, способные подсказать политическим деятелям правильные решения социальных проблем.

+1
0
-1
Аватар пользователя Гореликов

Отмечая особую напряженность политической ситуации в сегодняшнем белорусском социуме, надо признать, что для решения его проблем требуется прежде всего идейная консолидация граждан, идеологическая ясность в понимании ими вектора исторического развития страны. Жить в "глобальном социуме" и не иметь идеологического проекта "разумного будущего" означает обречь общество на гражданские противостояния. Поэтому Минск должен в срочном порядке предложить своим гражданам идеологический проект претворения "достойного будущего" страны: чем более "ярким" и "самобытным" будет представлено это будущее, тем более "благородной" будет выглядеть сегодняшняя политическая власть в глазах гражданских масс. Сегодня белорусское общество "дозрело" до признания необходимости особого "Белорусского проекта" в реализации будущего глобального социума (См: Белорусский проект общерусского Дела для всей России / http://rodveche.ru/node/557). Дело за малым: нужна энергичная пропаганда в информационных сетях "Белорусского проекта" общерусского исторического Дела. Только это спасет Беларусь от от нравственного распада...

+1
0
-1